газета «НАРОДНАЯ ВЕСТЬ» № 41 (240) 25 октября 2007г., газета «НАРОДНАЯ ВЕСТЬ» № 42 (241) 1 ноября 2007г.

Прошедшая неделя примечательна беспрецедентным для Нижегородчины культурным событием: в нашем городе состоялась мировая премьера оперы! Явление крайне редкое для современной России, что уж говорить о Нижнем Новгороде, где ситуация с этим просто катастрофическая. Репертуар единственного в городе оперного театра до обидного скуден и однообразен. Тем большую радость испытали нижегородские почитатели оперного и камерного искусства от появившихся в сентябре красочных афиш совместных концертов оркестра «Солисты Нижнего Новгорода» и немецкого скрипача и дирижера, доцента по историческим исполнительским практикам, почетного профессора Нижегородской государственной консерватории им.М.И.Глинки Кристофа Майера.

Нижегородцы ждали этих концертов с весны. Ждали, как изнуренный летним зноем путник жаждет глотка освежающей воды. Именно такими порциями живительной влаги, так редко нам даримыми, являются немногочисленные пока германо-российские проекты «Историческая исполнительская практика».
Осенний фестиваль — второй в этом году (апрель 2007 запомнился блестящим проектом «Золотое Барокко») и юбилейный, пятый в общей сложности. Стартовал он 11 октября.
В рамках проекта были организованы мастер-классы Кристофа Майера для учащихся музыкальных школ, студентов и преподавателей консерватории, музыкальный рассказ для студентов НГЛУ им.Н.А. Добролюбова «Немецкое барокко. Великие мастера» и, наконец, главные события фестиваля — концерты 18 и 20 октября в Нижнем Новгороде и Дзержинске, где и состоялась мировая премьера произведения в малознакомом российскому слушателю жанре опера-пастиччо.
Жанр «опера-пастиччо» (pasticcio в дословном переводе — «паштет») зародился в Европе в эпоху барочного оперного бума, когда репертуар театров, в изобилии присутствующих даже в провинциальных городах, обновлялся еженедельно. Нехватка времени для написания И разучивания нового материала подсказала логичный выход — оперы начали собирать из различных готовых удачных музыкальных отрывков. Так появлялись пастиччо — блюда, пришедшиеся по вкусу широкой публике.
Ярчайшим представителем барочной оперной музыки, многократно использовавшим наиболее удачные арии и составлявшим из них пастиччо, был Георг Фридрих Гендель. По данным монографического портала http://www.gfhandel.org/, Гендель собственноручно сотворил 15 подобных работ! На право зваться учеником великого мастера опер и ораторий посягнул Кристоф Майер. Немецкий дирижер осмелился составить собственное пастиччо из фраг¬ментов произведений немецкого классика. Об опере «Ученик Генделя, или Власть музыки» читателям «Народной вести» рассказал сам автор. Записал разговор Ваш покорный слуга Дм. Прзжинский.

УЧЕНИК ГЕНДЕЛЯ

— Кристоф, чем Ваше пастиччо отличается от авторских компиляций самого Генделя?
— Обычно оперы Генделя длятся 3,5-4 часа. Их либретто очень запутанное. Множество персонажей во множестве перипетий событий. В начале XVIII века опера носила чисто развлекательный характер, главной задачей было в рамках одного вечера представить всю палитру чувств. Потому у Генделя в операх до 10 исполнителей, каждый из которых поёт разнохарактерные номера. Я попытался избежать этой перегруженности и составил либретто для начинающих любителей опер, которое подойдет и взрослым, и детям. У нас всего 4 солиста и общая продолжительность произведения не превышает 70 минут — как раз то, что подходит для семейного прослушивания.

— На каком языке идет спектакль?
— На трех оригинальных языках, на которых творил Гендель. А именно: английский, немецкий и итальянский. Но перед каждым актом оперы российские зрители услышат пояснения на русском языке.

— Как случилось, что премьера Вашего произведения состоится именно в Нижнем Новгороде?
— По правде сказать, это чистая случайность. Идея собственной оперы-пастиччо пришла ко мне в декабре 2006-го, а с января 2007-го я начал много работать над проектом, но торопиться с премьерой не собирался. И вот в апреле этого года, когда в рамках фестиваля «Золотое Барокко» шли наши совместные концерты с камерным оркестром «Солисты Нижнего Новгорода», я неосторожно обмолвился о своей задумке. Музыканты воодушевились, подхватили мою идею, было принято совместное решение о постановке оперы ближайшей осенью. Я активно принялся работать и завершил произведение к июню, в очень короткий срок, чего изначально хотел избежать. Музыканты получили свои партии в июле, и на подготовку у них было несколько месяцев. Для меня премьера волнительна, потому что я, наравне со всеми,впервые услышу произведение целиком.
— Вы проповедуете историческую подлинность в исполнении. Однако в российских музыкальных кругах есть мнение, что в настоящее время аутентичное воспроизведение барочной музыки невозможно в принципе. Связывают это, в первую очередь,с дефицитом оригинальных инструментов той эпохи, с несколько иным строем (Ля варьируется от 415 до 465 Гц) и многими другими тонкостями. По Вашему мнению, правомерно ли сегодня говорить об аутентичности исполнения, когда отдельными скептиками под сомнение ставится даже существование таких титанов музыки, как Бах, Вивальди?
— Сегодня в Западной Европе существует технологическая возможность восстановления подлинных инструментов до их первоначального состояния, причем, даже весьма старинных инструментов. Я, например, играю на скрипке 1714 года, и состояние у неё прекрасное. Есть также технологии реконструкции духовых инструментов, кроме того, изготавливаются точные копии старинных инструментов.
Но главное здесь не это. Оригинальность инструментов, по моему мнению, — это только одна треть в проблематике подлинности воспроизведения барочной музыки. Решающим фактором являются знания о манере игры той эпохи, к которой относится произведение. Владея этой информацией, можно приблизить исполнение к аутентичному, даже играя на современных инструментах. Уже только то, что я сотрудничаю с современными оркестрами, не ставит меня в один ряд с бескомпромиссными теоретиками музыки. Для меня важно донести до слушателя музыку эпохи Барокко во всей полноте, так, чтобы современные зрители, по возможности, получили те же впечатления, то же удовольствие, что и их далекие предки. У многих композиторов XX столетия в партитурах есть четкие указания на то, как именно должна исполняться их музыка. Уверен, Шостаковичу не очень понравилось бы звучание его произведений с электронными лупами — «ты-гы-дынц, ты-гы-дынц» (изображает техно-дэнс). А барочная музыка практически всеми оркестрами играется в манере позднего романтизма. И если мне удастся переломить эту ситуацию и отдалиться от романтизма, приблизившись к началу XVIII столетия, — я буду очень счастлив!
Вообще работа по изучению исполнительской манеры XVII-XVIII веков очень увлекательна — это похоже на углубленное  изучение иностранного языка, не в той степени, когда можно понять собеседника и объясниться, а в полной мере, когда приходит понимание всех тонкостей оригинальной национальной литературы. Такое углубленное изучение длится всю жизнь. Только в случае музыки подлинный язык литературных шедевров меняется на тексты нотных партитур.

— Какие именно произведения Генделя Вы брали за основу, приготавливая Ваш «паштет»? Это только фрагменты опер, или использовались также оратории, инструментальные композиции?
— «Ученика Генделя» я формировалтолько из фрагментов опер и масок (маска (masque) — развлекательное представление). Всего я проработал около 30 произведений. Что именно вошло в пастиччо — сейчас уточним (достаёт бумаги).
Итак, это «Ринальдо» («Rinaldo» HWV 7) — отсюда я взял увертюру и знаменитую арию для сопрано, которую сам Гендель использовал множество раз. Далее, «Эццио» («Ezio» HWV 29); «Амадичи из Галлии» («Amadigi di Gaula» HWV 11); «Роделинда, королева Ломбардии» («Rodelinda,regina de’ Langobardi» HWV 19); «Альмиpa» («Almira» HWV 1) — это первая немецкоязычная опера Генделя; «Ксеркс» («Xerxes» HWV 40); «Юлий Цезарь в Египте»(«Giulio Cesare in Egitto» HWV 17). А также маска «Ацис и Галатея» («Acis and Galatea» HWV 049).

— Партитуры опер Генделя Вы искали на пыльных стеллажах архивных хранилищ, где они заживо погребены, как многое из русского музыкального наследия XVIII-XIX веков (оперные шедевры Евстигнея Фомина, А.Алябьева, А.Верстовского), или же постановки этих произведений осуществляются по сей день?
— У нас ставятся все оперы Генделя. Более того, я лично участвовал в постановках использованных мною опер в качестве скрипача симфонического оркестра.Вообще, в Германии существует 3 фестиваля, где исполняются барочные оперы. Причем, каждый год репертуар обновляется. Получается своеобразный цикл, который повторяется вновь и вновь примерно раз в 10 лет. Исполняются все сохранившиеся оперы: одни очень хорошие, другие — несколько хуже. Для своего «пастиччо» я старался брать лучшие номера лучших опер. Получился своеобразный «The best». Удалось ли мне — покажет премьера.

— Планируется ли исполнение оперы где-либо ещё?
— В Германии мы пока предлагаем «Ученика Генделя» небольшим театрам в разных городах. Но репертуар их расписан надолго вперед, поэтому постановка возможна не раньше следующего года. Буквально неделю назад мне поступило предложение из Мексики о постановке оперы у них. Поэтому, скорее всего, вслед за нижегородцами произведение увидят зрители Мехико.

— Планируете ли Вы в дальнейшем продолжать сотрудничество с российскими музыкантами?
— Это вопрос не только желания, но и денег. Первого у всех нас с избытком. Так что дело за малым.

ВЛАСТЬ МУЗЫКИ

И вот премьера!
Своеобразным инструментальным вступлением, настраивающим публику на особый лад, прозвучало знаменитое «Кончерто-гроссо» №7 из 6-го опуса Генделя. Произведение, отлично известное мне по грамзаписям второй половины прошлого века, узналось не сразу. Клянусь, это была абсолютно иная музыка! Вспомнились слова Кристофа Майера о тотальном влиянии романтизма на современную исполнительскую манеру. В его интерпретации романтической лирики не было. Дискретная динамика и оригинальная артикуляция не рождали привычную покойную безмятежность, но вызывали совершенно другие чувства, более схожие с переживаемыми при прослушивании барокко-рока (Gentle Giant, Gryphon).
Да, здесь была не банальная классицистическая радость, оставляющая равнодушными лириков, не надрывный трагизм романтиков, погружающий жизнелюбцев в депрессивную меланхолию, не пафосная героика, восхищающая сочувствующих и раздражающая не приемлющих её. Строгое, скрупулезное исполнение, в отличие от традиционного, пробуждало ощущения более глубокие и сильные. Думаю, эффект этот вызван как раз тем, что музыка звучала не «нараспашку», не с эмоциональными перехлестами, не оставляющими слушателю пространства для личного участия, а несколько сдержанно, давая возможность вложить каждому зрителю свою частичку понимания для создания индивидуальной картины. И в то же время в полной мере присутствовала драматическая экспрессия, являющаяся одной из особенностей музыки барокко. Посему стоит отметить отдельно дирижерскую манеру Кристофа Майера. На сцене он чрезвычайно активен: движения рук то поразительно резкие, то грациозно плавные, но неизменно точные. Полёт их сопровождается размашистыми покачиваниями и крутыми поворотами корпуса, а иногда и высокими прыжками! Создается впечатление, будто Кристоф управляет не группами инструментов, а каждым музыкантом в отдельности. Здесь всякий участник оркестра представляется солистом, но вместе с тем общее звучание целостно и сбалансировано. Замечу, однако, что на Дзержинском концерте из-за особенностей акустики зала клавесин (партии которого исполнял лауреат Международных органных конкурсов в Голландии и Италии Андрей Коломийцев) поначалу безнадежно тонул в неравномерном звучании струнных и вовсе был не слышен. Тут мастерство дирижера и музыкантов проявилось в полной мере: уже ко второй части «Кончерто-гроссо» установился прекрасный динамический баланс, сохранившийся до завершения концерта.
Итак, барочная атмосфера в зале установлена, и посему можно начинать оперу.
К камерному оркестру «Солисты Нижнего Новгорода» присоединяются музыканты деревянной духовой секции филармонического оркестра. Кристоф Майер лично рассказывает краткое содержание первой части, искрометный юмор дирижера приводит в восторг зрителей, и в особенности детишек, коих было весьма много в зале первой Дзержинской музыкальной школы.
Открывает действие трехчастная увертюра, во время которой на сцене появляются ученик Генделя Счиполо (лауреат Всероссийского конкурса «Bella voce» и Международного конкурса в Неаполе Людмила Рубинская — меццо-сопрано), его возлюбленная — Белланте (лауреат Международного конкурса в Афинах Наталья Кириллова — сопрано) и — чуть позже — сам Гендель (Арман Сидоркин — бас). Все речитативные диалоги оперы звучат на немецком языке в сопровождении дуэта виолончели и клавесина.Первое действие запомнилось ярчайшими номерами вокалисток: яростная стремительная драматическая ария Белланте и последовавшая за ней печальная ария Счиполо с прекрасным инструментальным рефреном.Продолжительные аплодисменты, многократные выходы актеров, антракт.
Во второй части идёт репетиция новой оперы-пастиччо Генделя, все герои, включая самого композитора, предстают в новом амплуа. Первый вокальный номер — лирическая ария похищенной принцессы, исполненная Натальей Кирилловой. На сцену с мечом и в костюме короля выходит четвертый солист — Сергей Силаевский (тенор), выступивший в первой части лишь в небольшом эпизоде. Куплеты арии, исполненной им, чередуются бодрым мажорным инструментальным рефреном с контрапунктным басом. Музыка знакома настолько, что факт многократного бесстыдного плагиата, содеянного нашими и зарубежными рок- и поп-звездами, неоспорим.Апогей второй части, да и, пожалуй, всей оперы, — выход Армана Сидоркина в роли чудовища. Блестящее исполнение сочеталось с незаурядной актерской игрой, вызвавшей бурный восторг и у детей, и у взрослых зрителей. И только сильный акцент вокалиста немного докучал (ария исполнялась на английском языке). На фоне чудовища король, в воплощении Сергея Силаевского, на нижегородской, сцене смотрелся довольно блекло и недостаточно уверенно.
Забегая вперед, отмечу, что в Дзержинске вокалисты, вдохновленные предыдущим успехом, чувствовали себя гораздо уверенней, в том числе и Сергей. Это положительно сказалось на выступлении: голоса уже не дрожали, актерская игра стала более эмоциональной. Но, тем не менее, дзержинская публика, как мне показалось, приняла оперу несколько сдержаннее, холоднее. Поразил меня циничный отзыв одной «разбирающейся» зрительницы: «Мальчики, конечно, безголосые, а вот девочки неплохие. Особенно меццо-сопрано.» Четко запомнилась и разница между замершим, наэлектризованным консерваторским залом и побалтывающим, то и дело кашляющим, звенящим мобильниками — Дзержинским.Но не будем о грустном, вернемся к консерваторской премьере и третьей части оперы. Она показалась мне не такой удачной, как две первые. Открывающая её трагическая увертюра поразила красотой, но последовавшие далее арии Счиполо и Белланте, выдержанные в едином стиле и характере, впервые за весь концерт заставили заскучать. Дуэт возлюбленных — жизнеутверждающий и веселый — заставил встрепенуться. А ликующий финальный хор и вовсе оживил и вернул прежнее состояние восхищения!Зал взорвался аплодисментами. Восторгу зрителей не было предела. Бурная овация, крики «браво», «брависимо»! Кристоф Майер не спешил поворачиваться лицом к публике несколько минут. Но даже со спины было видно: эмоции захлестнули его… Кристоф плакал…
Успех грандиозный! Безусловно, пастиччо удалось. Получился именно «the best», о котором говорил Кристоф. Я отлично прочувствовал это во время второго, Дзержинского представления, где опера уже слушалась как тысячу лет знакомая и горячо любимая.В вестибюле консерватории своим впечатлением со мной поделился один из постоянных посетителей русско-немецких проектов: «Майер привносит в музыку барокко некую искру, что-то такое, что заставляет меня восторгаться. Он просто молодец! Обязательно снова пойду на концерты, если они ещё будут!». Да, остается надеяться, что V-проект — не последний, что вновь нам выпадет счастье музыкального общения с Кристофом Майером и нашими замечательными «Солистами Нижнего Новгорода». Общения, открывающего новые грани музыкального наследия прошлых эпох в первозданном виде.

Дмитрий ПРЗЖИНСКИЙ