Солисты Нижнего Новгорода

Важное место в жизни Игоря Жукова имело тесное сотрудничество с воронежским симфоническим оркестром и дирижером Владимиром Вербицким. Это были не только интересные сольные проекты, но и серьёзный дирижерский опыт.
В 1958 году, когда Жуков выиграл конкурс им. Лонг и Тибо в Париже, в воронежский музыкальный театр в качестве дирижера был приглашен Михаил Иосифович Носырев, прежде солист оркестра Ленинградского радиокомитета и дирижер-стажер Ленинградского театра Музыкальной комедии, приговоренный к расстрелу по ст.58 УК РСФСР и чудом избежавший его политзаключением (1943-1953), оставшийся на поселении в качестве дирижера-концертмейстера Воркутинского музыкально-драматического театра с поражением в гражданских правах на пять лет. На протяжении всей своей исполнительской карьеры Михаил Носырев сочинял музыку. Его фортепианный концерт (1974) в исполнении Жукова с воронежским оркестром под управлением Вербицкого был записан в 1999 году. Это монументальное сочинение стало не только высокими художественным достижением, но и яркими историческими документом своей эпохи, сопоставимыми по эмоциональной силе и значимости с известными литературными памятниками «сидельцев сталинской эпохи» Варлама Шаламова, Александра Солженицына, Лидии Гинзбург и Василия Гроссмана.

дирижер В.В.Вербицкий, композитор М.И.Носырев

…Вот уже полвека ДЛИТСЯ художественная деятельность Игоря Жукова. Это — не одна тысяча концертов (сольных и с оркестром) на Родине и за ее рубежами, выступления в ансамблях (особо приметны были вечера Трио с братьями Г. и В.Фейгиными), десятки грампластинок, неоднократно переиздаваемых в разных странах плюс нынешние компакт-диски… Но все это — лишь одна ипостась таланта. Начиная с 70-х годов Жуков все чаше становится за дирижерский пульт (в Ульяновске, Воронеже), а в 1981 году создает в Москве свой камерный оркестр и руководит им почти полтора десятилетия, выводя этот коллектив к мировым вершинам мастерства. А далее, оставив стационарный ансамбль, Жуков плотно совмещает пианизм с дирижированием, выступая в качестве приглашенного Маэстро в оркестрах Калининграда, Риги, а в последние годы Нижнего Новгорода. Словом свое 70-летие Игорь Михайлович встречает умудренный уникальным человеческим и эстетическим опытом.
Поздравляя с обеими юбилейными датами нашего давнего друга и автора многих материалов как в «Советской музыке», так и в «Музыкальной академии», — автора, наделенного суверенной литературной интонацией, мы начинаем публикацию его своеобразных мемуаров, внутренний смысл которых точно отражен в их заголовке…

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Сейчас, когда основная (бóльшая) часть жизни уже позади, и можно делать какие-то выводы на основании прожитого и сделанного, в первую очередь, хочется сказать: «Я — человек везучий». Конечно, такой постулат требует определенных пояснений, что это такое — «везение», ибо оно может иметь бесчисленное число конкретных проявлений («везение» и «невезение» может сопутствовать и великому ученому, и отъявленному бандиту!). Так вот, не отрицая справедливости народной мудрости, гласящей, что «человек есть сам кузнец своего счастья», не могу отделаться от мысли, что в природе существует некий поистине трудно познаваемый «институт Ангелов-хранителей» (!). Вообще-то я — человек не религиозный, но не настолько, чтобы не понимать (и не ощущать?), что природа есть явление запрограммированное, и в каждом из нас заложена, выражаясь современным языком, некая «дискета», определяющая направление и характер жизненной активности ее «владельца». Прошу поверить мне, что это не пресловутое «брожение ума» (или, как это иной раз называется, «домашнее философствование»); я пришел к такому «метафорическому» заключению на основе собственной жизненной ретроспекции, а именно: да, я старался быть «кузнецом своего счастья», но — почему в тот или иной важный (или ключевой) момент «молот кузнеца» опускался именно в эту точку, а не в какую-нибудь другую? Почему иной раз принимались мгновенные (как бы без раздумья) решения, от которых, по существу, зависело будущее (!), и почему не раз случалось обратное, когда в не менее значимых ситуациях словно кто-то подсказывал: надо подождать, и, в конце концов, решение и даже и результат приходили как бы сами собой. Вот оно, это большое почему, на которое у меня нет ни «материалистического», ни мало-мальски разумного ответа. А ведь это большое почему раскладывается на множество маленьких частных моментов, которые будут присутствовать в последующей далее беседе, и я надеюсь, что читатель поймет, почему я начал общение с ним со столь, так сказать, полумистической ноты.
Подробнее…