Музей Усадьба Рукавишниковых

Дорогие друзья! Олимпийское величие и размах ожидает открытие 22-го концертного сезона «Солистов Нижнего Новгорода». На магистрали музыкальных событий культурной столицы новый релиз Камерного оркестра выглядит безусловным фаворитом, и ваши ставки на 24 сентября в Музее Усадьбе Рукавишниковых обещают надежный процент свежих эмоций в понуром сентябре.

Оркестр во главе с экстраординарными дирижером и солистом посредством тайн, добытых в недрах профессии и магии своего таланта, преобразуя рельеф камерности, увлекут собравшихся к двум монументальным вершинам симфонического пространства, первая из которых – последняя симфония Моцарта (1788), вторая – первый (и единственный) концерт для скрипки (1808) Бетховена!

Оба сочинения, не принеся своим авторам при жизни хоть каких-то дивидендов, в истории музыки обрели колоссальное значение не только в тех иррациональных аспектах, что заставляют резонировать мембраны человеческих чувств, но и в категориях сознания, когда выразительная музыкальная речь обретает смысл…

С точки зрения последнего, симфонизм есть квинтэссенция музыкального мышления или, как сформулировано в советских учебниках, «филосовско-диалектическое отражение действительности».

Идеи симфонизма витали задолго до венских классиков, но именно им история выдала «патент» на изобретение в виду особых заслуг в реализации. Моцарт значительно преуспел в эволюции симфонизма, но Бетховен, которому всегда было мало эмпирических опытов прошлого, который всегда исходил из сверхзадачи, выкристаллизовал идефикс. Бетховен узаконил противоположности основных тем, чья ядерная сила стала катализатором всех жизненных процессов сонатно-смфонического цикла. В его музыке катаклизмы разработки занимают львиную долю музыкального построения, порой, не поощряя слушателя исцеляющей радостью. Чайковский полагал, что одного чуткого уха для восприятия Бетховена (его позднего творчества) не достаточно, что для его разумения надобна благоприятная почва и определенная степень возделанности. Но Бетховен не смог бы покорить такую огромную массу слушателей только доктриной или даже совершенной архитектоникой, пусть и очевидным (для посвященных) её превосходством. Для многих его сочинения притягательны печатью личности самого автора, его бунтарской харизмой и почти мученическим подвигом стремления к идеалу.

Первый концерт Бетховена — это воплощение жизнерадостной энергии бетховенского искусства, в нем практически отсутствует сумрачность позднего периода. Он был написан к праздничному событию в преддверии Рождества и априори должен был соответствовать контексту. На чашах весов экспозиции светотень скрипичной кантилены и активное, ритмически упругое тутти. Музыкальный диалог двух начал иногда переходит в жаркую полемику, но решение спора будет цивилизованным: финал обустроен в духе сельских вечеринок, где обязательный рефрен – зажигательный танец, увлекающий в свой круговорот, стирающий различия и предрассудки.

В музыке Моцарта нет катастроф, единство противоположностей его увлекает в значительно большей степени. Его экспозиции, или мирное сосуществование основных музыкальных тем цикла зачастую (как в первой части «Юпитера») сильнее воинствующих разработок, да и сами темы порой не столь различны, чтобы усердствовать в баталиях.
41-я симфония стала кульминацией симфонического вдохновения Моцарта. Она столь же величественна и светоносна, сколь верховное божество древних римлян, в честь которого с чей-то легкой руки обрела своё имя. Драматургия «Юпитера» такова, что «финальную симфонию» можно без семантического ущерба окрестить в «симфонию финала». Он преобладает в масштабе и в «электрической» активности тематических полюсов симфонии. Моцарт бравирует мелодической самостоятельностью голосов, он доводит её до наивысшей полифонической зрелости, искушая пытливых меломанов мастерством контрапункта. Широкую аудиторию музыкальных туристов, способных чувствовать музыку больше чем понимать, «одно из чудес симфонической музыки»* завораживает своей мощью и, в сущности, как и вся музыка «лучезарного гения», притягивает своим благородством, легкостью и эротическим естеством.

*цит. П. И. Чайковский